Номер 119
№ 119 июнь 2018 г.
Лиterraтура » Пьесы номера » Ованес Азнаурян. ОНА СКАЗАЛА "ДО СВИДАНИЯ"
Ованес Азнаурян. ОНА СКАЗАЛА "ДО СВИДАНИЯ"
(пьеса)
Действующие лица:
ОН
ОНА (Смерть)
Группа оперирующих врачей.
Сцена 1
Он – лежит на диванчике, просыпается, открывает глаза. Яркий свет. Коридор. Пустой. Кресла, диваны вдоль стен. По вывескам: больница. В конце коридора – операционная. Идет операция. Она – сидит у него в ногах на том же диванчике. В руках у нее мобильник, бесконца строчит смс. Почти голая, бледная, в крохотной шляпке с вуалью, очень красивая.
ОНА. Привет. Давненько хотела с тобой познакомиться!
ОН. Простите, вы кто?
ОНА. Ну, во-первых, ты же воспитанный человек, и знаешь, что некрасиво так вот сразу спрашивать даму “Вы кто?”. Во-вторых, неужели ты меня не узнаешь? Посмотри внимательно.
ОН. Я вас никогда раньше не видел, мы не знакомы! Что со мной? Где я?
ОНА. Мы с тобой пока что в больнице. Посмотри туда.
ОН. Операция? Кто на операционном столе? Кого оперируют?
ОНА. Подойдем, посмотрим?
ОН. Нас пустят?
ОНА. Конечно, никто нас не видит и не увидит. Заходи. И посмотри. Узнаешь ли того, кто на операционном столе?
Встают с диванчика, подходят к операционной – занавешана целлофаном - видно, что там операция: возня врачей в халатах, масках.
ОН. Господи, Боже мой! Это же я!
ОНА. Правильно. Так ты ничего не помнишь?
ОН. Я помню, что был дома. Меня бросили. Все уехали. И я остался один. Ел и смотрел телевизор.
ОНА. Все правильно, а что ел?
ОН. Котлеты. Агнесса приготовила… Ел котлеты и запивал пивом. Потом, закончив, встал, чтоб пойти покурить…
ОНА. А дальше?
ОН. …странно… дальше не помню… Что со мной случилось?
ОНА. Если говорить коротко, то у тебя инфаркт.
ОН. То есть?!
ОНА. Инфаркт - это омертвление (некроз) участка или всего органа вследствие недостатка кровоснабжения. Инфа́ркт миока́рда — одна из клинических форм ишемической болезни сердца, протекающая с развитием ишемического некроза участка миокарда, обусловленного абсолютной или относительной недостаточностью его кровоснабжения…
ОН. Заткнись! Боже мой! Так ведь действительно, на операционном столе я! Но я не могу понять…
ОНА. Ну, что ты не можешь понять, дорогой? Надоел уже! На операционном столе - ты, у тебя случился инфаркт, тебя привезли сюда…
ОН. Понимаю, понимаю, понимаю… Я… я умер?
ОНА. От испуга ты совсем потерял способность мыслить! Видишь? Врачи еще работают. Значит, ты не умер пока.
ОН. Что означает "пока"?! Что означает "пока", я тебя спрашиваю! Ты кто вообще?
ОНА. Знаешь что? Давай-ка пойдем отсюда, и я все тебе расскажу. Если честно мне самой велено ждать за пределами операционной… Мое присутствие плохо влияет, понимаешь ли. А мне приказано сделать так, чтоб все было по-честному. Так что пойдем, не будем мешать врачам. Не хочу, чтоб ко мне придирались, мол, своим присутствием я способствовала летальному исходу… Пойдем, покурим.
ОН. То есть, как покурим?
ОНА. А вот так! Тебя удивляет, что я дама курящая? Согласен, может быть, это больше имидж и все такое, но мне действительно нравится курить. Пристрастилась к табаку еще в конце 15 века.
ОН. В конце 15-го века?
ОНА. Ты все еще не понял, кто я?
ОН. Пошли курить…
Курилка на одной из лестничных площадок. Окно в парк больничного двора.
ОНА. Осень… осень, дождь, влажность… Не люблю осень.
ОН. Почему?
ОНА. Работы много у меня осенью бывает. Я устала, если честно…
ОН. Бред какой-то. Послушай, а это ничего, что я курю? Может, это вредно? Это не будет мешать операции? Что ты смеешься?!
ОНА. Рассмешил ты меня, чуть не подавилась дымом!.. Послушай. О том, что тебе вредно, или не вредно, надо было думать раньше; может, и не лежал бы теперь на операционном столе. Твое курение сейчас никому не мешает. Ведь ты на самом деле не куришь, как и я. Ну, как тебе объяснить… Это виртуально, что ли (хорошо, что придумали это слово: иначе не смогла бы объяснить)… Ну, как? Успокоился немного?
ОН. Да. А какой шанс, что врачи смогут меня спасти?
ОНА. Ты задаешь несколько преждевременный и даже, я бы сказала, неуместный вопрос.
ОН. Тем не менее, ответь, пожалуйста.
ОНА. Что ты привязался ко мне? Я не знаю. Нам этого никогда не говорят. Не положено. Это знает только Он. Учитывая состояние твоего сердца, шансов мало. Хотя тут следует учесть также, что врачи эти – первоклассные profi, говорят, чудо сотворить могут, a, значит…
ОН. Заткнись!..
ОНА. В общем, 40 на 60 процентов. 60 процентов не в твою пользу.
ОН. Спасибо!
ОНА. Не за что, дорогой!.. пойдем, прогуляемся по парку?
Сцена 2
Парк во дворе больницы. Деревья, аллеи, аккуратно скошенная трава. Впрочем, осень: опавшие мокрые листья шелестят под ногами.
ОНА. Так почему ты такой грустный? Что у тебя случилось-то? Я не про инфаркт, я вообще…
ОН. А вы что, не знаете? Мои девочки уехали все, и я остался один. Сержусь… Как они могли?! Оставить меня одного! Одинокого, беспомощного! Свинство это с их стороны. Блин! А если б мне что-то понадобилось? Если б я что-то искал и не нашел? Можно было об этом подумать? Агнесс уехала утром, забрав с собой дочь (“папа, мы уезжаем к бабуле, но ты можешь к нам присоединиться”), Виолетт уехала еще 29-го, Берта, и Аннет соответственно – 30-го и 31! Ну не сука ли Аннет? Кто уезжает 31-го? Нaдо же такое придумать! Как будто специально для того, чтоб оставить меня одного… Нечестно это. И никто, никто не подумал, обо мне…
ОНА. Ах ты мой бедненький! Как ты жалеешь себя!
ОН. Не надо издеваться, ладно?
ОНА. Хорошо. Так что дальше?
ОН. Ничего. Они все испарились. Хорошо еще, что Агнесс додумалась приготовить поесть кое-что и оставить мне. Голодная смерть мне не грозила. Черт! И почему это надо было делать вместе? Хором? Как будто сговорились!
ОНА. Это вряд ли. Что ты сделал потом?
ОН. Позвонил Даниэлле. Но какой-то хриплый голос мне ответил: “Забудь этот номер и никогда не звони больше, придурок. Иначе остаток дней проведешь в реабилитации, и ни один врач не сможет собрать твои косточки.”
ОНА. Бедненький!
ОН. Ну, хватит издеваться!
ОНА. Хахаха!
ОН. Что такое?
ОНА. Ничего. Продолжай.
ОН. Что продолжать? Нечего продолжать. И я остался совершенно один. Человек всегда один...
ОНА. Боже, как это философично!
ОН. Ну да. Прямо сдохнуть можно.
ОНА. Эй, осторожнее со словами. Ты забыл, что разговариваешь со Смертью? И что ты теперь лежишь на операционном столе?
ОН. Да помню я! Бог свидетель — помню.
ОНА. Не надо со мной говорить о Боге. Грех это...
ОН. Странно, что Смерть говорит о Грехе.
ОНА. Многое тебе странно... Ладно, философ! Продолжим. Итак, последняя попытка под названием Даниэлла тоже не увенчалась успехом, и тебе стало совсем тоскливо?
ОН. Да...
ОНА. Все с тобой ясно.
ОН. Что ясно?
ОНА. Ты бабник.
Мокрая скамейка под большим дубом. Что удивляло – не было слышно птиц. Их вообше не было. И ветра не было. И было как-то пусто внутри. И сигарета не помогала... И ничего не чувствовал.
ОНА. А знаешь, мне интересно тебя слушать. Даже смешно. Ты интересно говоришь. И когда ты говоришь, ты светишься. И улыбаешься. Даже не верится, что ты при смерти. Я имею в виду при Смерти. Хи-хи…
ОН. У тебя железобетонный юмор.
ОНА. Прости, дорогой. Знаешь. Мне интересно будет послушать, как ты говоришь об Агнесс.
ОН. Зачем тебе это?
ОНА. Просто интересно, как ты будешь говорить.
ОН. Ну, что тебе сказать? С Агнесс я живу уже 5 лет, и у нас дочь, которой недавно исполнилось четыре. Мы с Агнесс официально не зарегистрированы, но я отношусь к ней, как к своей жене, и все относятся к ней, как к моей жене. Время от времени моя мами пилит меня с тем, чтоб мы оформили наши отношения, но ни Агнесс, ни я не торопимся это делать, считая, что бумажка из мэрии – не самое важное в человеческих взаимоотношениях.
ОНА. Ты любишь Агнесс?
ОН. Я люблю Агнесс, и всегда любил, но со временем мне стало чего-то не хватать. Говорят, так бывает у супружеских пар, которые прожили вместе 5 лет. Чего-то начинает не хватать. Уже после 3-х лет совместной жизни, я стал изменять. Какая-то пружина лопнула, выскочила из меня, и я стал тем, кем ты меня назвала: бабником; проще говоря, кобелем. Наверное, это пресловутый кризис среднего возраста. Это когда чувствуешь, что молодость уходит, и понимаешь, что уже никогда, никогда не вернется больше, и начинаешь бесится: «Увяданья золотом охваченный, Я не буду больше молодым», - как зказал тот самый пьяный товарищ. И Агнесс была той некоей тихой гаванью, где можно укрыться после сердечной бури... но вот, кажется, ей это надоело, и она ушла встречать Новый год со своей мамой и забрала дочь. Такие дела. Кажется, больше нет гавани. Кажется, этот порт стал для меня закрытым. Черт знает что! Ты не знаешь, она вернется ко мне?
ОНА. Ты смешной. Я даже не знаю, ты умрешь на операционном столе через пять минут, или выживешь. А ты меня спрашиваешь – вернется ли к тебе Агнесс. Ты смешной.
ОН. Ты ничего не знаешь. Оказывается, Смерть ничего не знает. Ты назвала меня смешным, но ты сама смешна. Я смеюсь над тобой. Ха-ха-ха!
ОНА. А вот это я бы не советовала тебе делать. И кое-что я все-таки знаю, хоть ты и позволяешь смеяться надо мной – Смертью!
ОН. Что ты знаешь?
ОНА. Что ты действительно одинокий. Несмотря на Агнесс, на Виолетт, Аннет… Ты не задумывался над тем, что причина твоего одиночества – в тебе самом?! А не в том, что тебя оставляют одного? Впрочем, ты отвлекся, милый. Продолжай про Агнесс.
ОН. Агнесс... Огненная! Если б я не относился к ней, как к жене, и если б она не была матерью моей дочери, я бы давно расстался с ней. Агнесс – действительно огонь, Агнесс – это пожар, сжигающий вокруг себя все. Агнесс единственная, кто меня сжигает всего, без остатка. Может, причина моих любовных похождений заключается именно в этом: почувствовать себя живым после Агнесс? Иногда мне кажется, что Агнесс живет только тогда, когда сжигает все вокруг себя. Агнесс длинноногая, у Агнесс отличное тело, которое всегда хочешь, с Агнесс всегда хочешь заняться сексом, хоть она и упрекает часто, что у нас мало секса. Агнесс – это солнце, без которого не можешь и которое ослепляет и испепеляет.
ОНА. Поэтому у тебя и сердце хватило. Потому что Агнесс ушла, и ты понимаешь, что ушла, быть может, навсегда. Если ты выживешь, тебе обязательно нужно будет вернуть ее, иначе ты опятьумрешь. Что еще про Агнесс?
ОН. Еще про Агнесс то, что у нее испепеляющее чувство юмора. Доказательство тому – ее новогодний подарок мне, который она положила под елку. Это блокнот-ежедневник на этот год. Так вот: она не могла просто подарить мне этот чертов ежедневник; она его почти всю исписала. Там есть, например, такая запись на странице «14 февраля»: «Поздравить Агнесс с Днем св. Валентина. Сказать ей, что не нашел нормальную открытку-валентинку, и обещать вечером пойти в кафе. Но задержаться на работе. Обязательно попросить прощение. Заняться с ней утешительным сексом». Ну, не сука ли? Или же 6 марта: «Когда Агнесс подарит подарок на мой день рождения, не забыть сказать, что лучший подарок для меня это она. Выпить столько, чтоб ночью заняться с Агнесс сексом». 29 марта: «не забыть поздравить Агнесс с днем рождения. Не забыть позвонить ей с работы и предупредить, что романтический ужин в ресторане отменяется, потому что шеф с женой хотят прийти к нам домой – поздравить Агнесс с праздником. Игриво сказать уставшей Агнесс, что лучший отдых – это секс, и заняться сексом с Агнесс». 5 июня: «не задержаться на работе, не забыть купить по дороге домой подарок на день рождение малышки принцессы. Не выглядеть устало. Не говорить: «Агнесс, ты же устала, какой еще секс!?»». 25 августа: «поздравить Агнесс с 6-й годовщиной совместной жизни. Подарить серебряный браслет, отметив, что золото нынче не в моде. Притворится, что именно в этот день секс с Агнесс желанен». И так весь блокнот! Представляешь? Сучка! Что ты хохочешь?
ОНА. Обожаю Агнесс! Она молодец, она мне нравится. Настоящая женщина!
ОН. Да ладно тебе! Ты ведь женщина, Смерть? У тебя сейчас женская солидарность.
ОНА. Да, солидарность. Она действительно молодец. Подумать только! Пять лет терпеть такое чудо, как ты.
ОН. Не издевайся надо мной, я ведь на операционном столе!
ОНА. Молчу, молчу.
ОН. Кстати, можно у тебя спросить? Почему во все времена смерть изображали женщиной? Почти всегда.
ОНА. Когда Агнесс ушла от тебя, ты почувствовал себя мертвым?
ОН. Да.
ОНА. Вот поэтому. Кстати, милый, у тебя к тому же теперь тройная смерть! Ведь у тебя их трое? Или четверо? Сколько у тебя баб? Я забыла.. Ах!
ОН. Ты очень противно смеешься…
Опять пошли по аллее. Куда-то дальше в глубь парка. Так, что скоро больницы не стало видно вовсе. Какое-то беспокойство охватило, но потом подумалось, что так, наверное, лучше...
ОН. Каюсь...
ОНА. Что такое, милый?
ОН. Я мало думал о тебе. Я мало думал о Смерти.
ОНА. Пустое, милый. Зато мы теперь с тобой приятно проводим время и болтаем.
ОН. Можно тебя попросить, не называй меня «милый»?
ОНА. Почему, милый? Мне приятно называть тебя милый. Тебя что-то тревожит, милый?
ОН. Заткнись!
ОНА. Не сердись. Давай повернем обратно. К той скамейке. К дубу.
ОН. Как же я там? Операция? Может, вернуться в больницу?
ОНА. Понимаешь, ты сейчас сам себе ничем не поможешь. Во всяком случае, тебе вероятно полезны положительные эмоции. Так что пойдем к дубу.
ОН. Ну, пойдем. Раз ты так считаешь.
Возвращаются к дубу, садятся на мокрую скамейку.
ОНА. Ты смешной.
ОН. Ты это к чему, Смерть?
ОНА. На твоем лице написано, что ты хочешь что-то сказать. И поэтому выглядишь смешным, вернее, трогательным. Так что ты хочешь рассказать?
ОН. Собственно, ничего. Я только подумал, что с детства был избалованным. Во так вот...
ОНА. Оооо, я это знаю. Это видно по тебе. Единственный мальчик в семье. И все женщины так и вьются вокруг тебя – мама, тети, сестры. Порхают туда сюда. Ванечка, хочешь шоколадку? Хочешь эту игрушку? Хочешь пирожок? И тебе никогда никто не говорил «нет». Ты избалован и испорчен с детства. Все только для Ванечки! И вся вселенная только вокруг Ванечки и вращается!
ОН. Да-да, ты права.
ОНА. И ты в свои «под сорок» такой же избалованный, как и в детстве. Что бы тебе еще хотелось рассказать?
ОН. Не знаю…
ОНА. А если подумать?
ОН. Послушай, тебе говорили, что ты занудливая баба?
ОНА. О, много раз. И тем не менее?
ОН. Мне нечего рассказать тебе.
ОНА. Ладно, помолчим. Хотя, ты знаешь, всем всегда есть, что рассказать о себе. Вот так… я пойду. А ты немного прогуляйся тут… можешь посидеть на скамейке... под старым дубом...
Сцена 3
Какое-то холодное, абсолютно ледяное прикосновение к лицу. Но, скорее всего, это самое прикосновение не почувствовал, а понял. Эта мысль, что ничего не чувствуешь, опять забеспокоила.
ОНА. Ванечка, проснись. Ау?
ОН. Это опять ты?!
ОНА. Как ты невежлив!
ОН. Как операция?
ОНА. Пока в процессе. Может быть, тебе заменят сердце. Старое совсем ни на что не годится, износилось все. Но не беспокойся. Это всего лишь мышца. Если ты выкарабкаешься, твое новое сердце все так же будет полно любви и грусти.
ОН. Слушай, ты ведь голая. Тебе не холодно?
ОНА. Нет. Мне не бывает холодно, я ведь Смерть. И потом ты забыл, что это виртуальное пространство.
ОН. Ладно… Странно, мне тоже не холодно, хоть я и задремал под дождем… Я точно не умер? Я пока не умер? Что ты все ходишь вокруг меня, почему ты все время ко мне приходишь? Я умер?
ОНА. Да нет же, успокойся! Вот заладил! Во-первых, я к тебе ЕЩЕ НЕ ПРИХОЖУ. И не дай тебе Бог, если я к тебе приду наяву ДЕЙСТВИТЕЛЬНО. Это только сон, результат твоего подсознания. Ведь не я тебя вижу во сне, а именно ты меня видишь, и всякий раз беспокоишь и отвлекаешь меня от моих работ. Я сама, если честно, не знаю, почему ты видишь меня. Может, наверху посчитали, что тебе это полезно. Не знаю, клянусь!
ОН. Странно: Смерть клянется! Интересно, чем или кем может поклясться Смерть?
ОНА. Перестань, Ванечка! И потом тебе грех жаловаться: вон твой друг поэт видел целых 9 снов (правда, совсем на другую тему, но все же, нечто похожее есть). А для тебя это только второй сон. Так что не жалуйся.
ОН. Да иди ты на хуй…
ОНА. Запомни, Вань. Меня ты не можешь оскорбить. Ведь я Смерть…
Пауза. Кажется, что Смерть все же обиделась
ОН. Почему ты молчишь?
ОНА. Милый, говорить следует тебе. Что мне говорить? Я - Смерть, и могу говорить только о смерти. А вот ты человек. С историей своей жизни.
ОН. А у тебя нет истории жизни?
ОНА. У меня только истории смерти, дорогой. Много, очень много историй смерти. Так что лучше рассказывать тебе.
ОН. Я не знаю, что рассказать.
ОНА. Да брось ты! Расскажи, как ты играешь с Принцессой. По тебе видно, что ты ее любишь.
ОН. Да, я люблю свою дочь. И первое слово, которое она произнесла, было: «папа».
ОНА. Папина дочка…
ОН. Да. И Агнесс говорит, что у нее такие же глаза, как у меня.
ОНА. Правильно.
ОН. Она такая смешная. Когда смеется, у нее морщится носик. А когда плачет, слезы бывают огромные-огромные... когда она плачет, кажется, что Земля перестает вращаться, и время останавливается... И еще ей очень нравится музыка…
ОНА. О чем ты сейчас подумал? Ведь ты сейчас о чем-то подумал, так?
ОН. Что если я не умру, то куплю ей маленький рояль-игрушку…
ОНА. Как ты играешь с Принцессой?
ОН. Бывает, что она приходит с какой-то книжкой, садится мне на колени и просит почитать. Бывает, мы танцуем. Включаем музыку и танцуем. Она очень артистична и гримасничает во время быстрого танца, и это очень смешно. А вот медленные танцы танцует всегда с серьезным выражением на мордочке. Еще мы играем в цвета. Я называю цвет, она говорит, предметы, которые могут быть - этого цвета... а еще мы идем гулять...
ОНА. Понятно, Иван, Жан, Джон, Иоганн. А еще Джованни и Хуан…
ОН. Что понятно?
ОНА. Я бы очень хотела, чтоб у врачей все получилось... Честно! Скажи еще раз, что ты сделаешь, если выживешь?
ОН. Куплю Принцессе маленкий игрушечный рояль.
ОНА. Знаешь? Купи настоящий... Послушай, действительно! Займи денег у кого-нибудь, возьми в банке кредит и купи настоящий кабинетный рояль...
Пошел дождь. Мелкий, моросящий, холодный, колючий.
ОНА. Прости, мне надо отправить смс.
ОН. Бред какой-то. Ты действительно та, за которую себя принимаешь?
ОНА. Ну, ты же видел самого себя на операционном столе?
ОН. Да. Меня просто чуточку выводит из себя тот факт, что Смерть пользуется мобильной связью. А у вас wi-fi нет?
ОНА. Послушай, Ованес. Не думаю, что сейчас время для ерничания.
ОН. Прости, это от нервов. Знаешь, что странно? Я не чувствую запахов. Я, можно сказать, ничего не чувствую, из того, что должен чувствовать человек. Не чувствую голода, холода (как и ты), не чувствую запаха дождя… чувствую только неудовлетворенность собой. Объясни мне это, пожалуйста, Смерть!
ОНА. Ванечка, ты мне мешаешь, ох, как мешаешь! Успокойся, ты не умер. Пока, во всяком случае.
ОН. Ты не можешь объяснить?
ОНА. Ну, какой ты нетерпеливый. Совсем, как Маленький Принц… Итак. Ты не чувствуешь запахи, вкус и все такое, потому что твое человеческое лежит теперь там, на операционном столе. А “неудовлетворенность собой” – это томление духа. Ты и есть теперь дух. Один сплошной дух. Сердце у тебя стоит. Но мозг еще работает. Поэтому ты и можешь думать. Теперь понятно?
ОН. Кому ты отправляла смс? И какой у вас оператор?
ОНА. Не ерничай, Ванечка, было сказано тебе. Понимаешь ли, мы во многом учимся у людей (как и люди учатся у нас). Эти мобильные телефоны - потрясающее изобретение! Раньше ведь как было? Приходилось отправлять гонцов. Уходило время, которое нельзя было упускать. Короче, всякие неудобства. А теперь все так легко!
ОН. С ума можно сойти!
ОНА. Отчего же?
ОН. От всего, что ты говоришь.
ОНА. Успокойся, тебе совсем другое грозит. Не сумасшествие, во всяком случае. Как минимум инфаркт!
ОН. Мерси!
ОНА. Да не за что, милый. Ты дашь мне закончить одно дело?
ОН. Пожалуйста, Смерть! Делай свое черное дело!
ОНА. Идиот! (Почему-то рассердилась. Зашагала быстро перед скамейкой. Жестикулировала. Потом начала кричать…). Знаешь, в чем твоя проблема?
ОН. Знаю, я лежу на операционном столе и мне делают пересадку сердца.
ОНА. Нет! Это следствие! Твоя проблема в том, что у тебя изношенное сердце. Ты постарался сделать все возможное, чтоб износить его. Ты ее старательно и верно уничтожал. И теперь я спрашиваю тебя: что у тебя случилось? И когда это случилось? Постарайся вспомнить. От тебя ушли твои бабы, я понимаю. Но твое сердце начало портиться задолго до этого. Вернее, ты сам его портил всеми возможными способами много-много лет. К чему это? Когда у тебя это началось? Почему тебе все время плохо?
ОН. Я не знаю…
ОНА. Чушь! Человек не может не знать. Человек всегда знает. Человек всегда должен знать. Нельзя, чтоб человек не знал. Человек просто ленив. Он убедил себя в том, что не знает, что не может знать, и сидит себе. Это от лени! Человек, придумавший интернет, Iphonе, не может не знать элементарных вещей о себе! Так что ты не знаешь?
ОН. Я не знаю, почему мне все время плохо…
ОНА. Ты взрослый человек уже! Ты не можешь этого не знать!
ОН. Я не знаю…
ОНА. Бред! Скажи мне, когда у тебя это случилось? Почему ты стал таким?
ОН. Я… я не знаю… это стало получаться постепенно… шаг за шагом. День за днем. Год за годом…
ОНА. И тебе не стыдно?
ОН. Стыдно...
ОНА. Хорошо. Понимаешь, человек слишком много о себе возомнил и стал ленивым... и это меня бесит. Ох, как бесит! Вот ты – 40-летний мужчина! И тебе плохо! Сам посуди, разве это не бред?
ОН. Бред, согласен.
ОНА. И эти романтические томления духа! Мужчина в наш век перестал быть мужчиной. Знаешь, что означает быть мужчиной? ДЕЛАТЬ ДЕЛО. А нынешние мужчины лишь томятся духом. Пьют, развратничают, умирают. Тьфу! Я знаю почему тебе все хуже и хуже – с каждым новым днем, с каждым новым годом!
ОН. Так скажи мне, Смерть, просвети, раз такая умная.
ОНА. Да, умная! Так послушай! Просто ты с каждым новым днем, новым годом все больше отдаляешься от детства, когда тебе было хорошо, и ты понимаешь, что так хорошо не будет больше никогда. Тебе 40, но ты по-прежнему ребенок, и поэтому тебе не хорошо в этой взрослой жизни. Она тебя пугает. И чем дальше, тем больше.
ОН. Не убедила, Смерть!
ОНА. Ты идиот, Ваня! Тебе ведь все время хочется назад. Ты ничего не хочешь знать о настоящем. Ты не смотришь в будущее. Ты остался в прошлом, и в настоящем тебя нет. Твое настоящее это изношенное, испорченное «томлением духа» сердце. У кого-то одиссея, а у тебя вечная шопениана. Понимаешь, о чем я?
ОН. Я понял!
ОНА. Что ты понял, Джон?
ОН. Ты мне напоминаешь Агнесс. Ты говоришь совсем как Агнесс.
ОНА. Ненормальный, честное слово! Ты так еще и захочешь переспать со мной!
ОН. Со смертью? Знаешь, это был бы интересный эксперимент…
ОНА. Придурок! Обешай мне, что если ты не умрешь теперь, если тебе суждено будет пожить еще, ты изменишься.
ОН. Обещаю…
ОНА. Что ты сказал?
ОН. Я очень-очень-очень-очень не хочу умирать теперь… теперь особенно… Пожалуйста!
Сцена 4
Опять забывается сном. Дождь опять перестает, потом снова моросит. Спустя некоторое он просыпается. Чувствует на себе дождь. Начинает ртом хватать капельки, как человек, которого замучила жажда, дашит глубоко, словно принюхиваясь.
ОН. Ты - сучка!
ОНА. Ты мне льстишь, дорогой.
ОН. Эй, брось строчить свои смс-ки, послушай!
ОНА. Угомонись, Ванечка, я знаю, что произошло.
ОН. Я… Я почувствовал запахи. Слышишь?!
ОНА. Слышу, и не кричи так, я не глухая. Я как раз отвечаю на смс, который пришел по поводу тебя, милый.
ОН. Что? что про меня? Что там написано про меня?!
ОНА. Мне грустно, Ов…
ОН. Да что случилось в конце концов?!
ОНА. Если б я умела плакать, я бы заплакала…
ОН. Ты скажешь, что написано про меня?
ОНА. Тебя забирают у меня, дорогой, и мне грустно. Я очень-очень хотела… но тебя забирают у меня… Мне понравилось с тобой болтать…
ОН. То есть ты хочешь сказать?..
ОНА. Этим чертовым врачам удалось спасти тебя…
ОН. Повтори…
ОНА. ЭТИМ ЧЕРТОВЫМ ВРАЧАМ, КАЖЕТСЯ, УДАЛОСЬ СПАСТИ ТЕБЯ, И Я НЕ СМОГУ УВЕЗТИ ТЕБЯ С СОБОЙ!!! Запомни, Вань, у тебя глупое выражение лица, когда ты счастлив…
ОН. Что мне теперь делать?
ОНА. Иди уже! Вот по этой аллее иди и увидишь здание больницы.
ОН. Ты плачешь?!
ОНА. Вот еще! Ведь ты все равно когда-нибудь будешь моим! Рано или поздно! И ты это знаешь!
ОН. Я пойду, Смерть…
ОНА. Надоел ты мне. Ованес! Уходи же!
ОН. Прощай.
ОНА. Нет уж, милый. До свидания!
Он уходит в свет, туда, где была операционная. Хочет повернуться, еще раз посмотреть на Смерть, но из суеверия не поворачивается. И вскоре исчезает в луче света. Она остается сидеть на скамейке. По-прежнему пишет смс. Напевает себе под носом какую-то песенку.
ЗАНАВЕС.
_________________________________________
Об авторе: ОВАНЕС АЗНАУРЯН
Родился в Ереване. Окончил Ереванский педагогический институт. Преподавал историю, работает системным администратором. Печатался в газетах, журналах, альманахах: «Литературная Армения», «Кольцо А», «Эмигрантская Лира», «Литературный Кавказ», «Нева», «Дружба народов», «Дарьял», «FlASH STORY: Антология короткого рассказа», (издательство «Русский Гулливер"Гвидеон” и т.д. Автор книг "Симфония одиночества” (2010), "Симфония ожидания” (2014). Участник Литературного фестиваля молодых писателей в Цахкадзоре, международного фестиваля «Литературный Ковчег», VII Форумa Переводчиков и Издателей стран СНГ и Балтии. Финалист литературной премии "Русский Гулливер». Член Клуба писателей Кавказа. Живет в Ереване.
Наверх ↑
Поделиться публикацией:
426
Опубликовано 30 июн 2018
